Барокамерное исполнение

Хабаровский медик изобрел аппарат для успешного, по его словам, лечения последствий от коронавируса.

Врач-реаниматолог Александр Сычев показывает изобретенную им полиэтиленовую барокамеру. Ее принцип прост: туда помещают больного с тяжелым легочным заболеванием вроде бронхиолита или пневмонии. Подключается медицинское оборудование, подается воздушно-кислородная смесь, нагнетается давление.

Ввиду прозрачности материала видно, в каком состоянии находится пациент. Если у него, например, губы розового цвета, значит, кислорода хватает и в целом все идет нормально.

«При давлении газ сжимается, и в легкие может поступать не три литра воздуха, а пять, — рассказывает Сычев. — Какой бы ни был бронхиолит или альвеолит, кислород легче проникает в кровь, проникает в плазму, улучшаются процессы газообмена между легкими и кровью. И не только газообмена — улучшаются процессы в голове, в почках, печени».

Но обычные барокамеры так и работают. В чем же ноу-хау? Прежде всего в их одноразовости, поясняет реаниматолог. Обычная барокамера изготовлена из металла или пластика. Изобретение Сычева сделано из полиэтилена с вшитыми в него застежками и парой штуцеров. Как только больной покидает пределы камеры, она утилизируется. Не надо проводить дезинфекцию: если пациент чем-то болен, то его микробы «уходят» вместе с отработанным материалом.

Технология проста в производстве. Стоимость изготовления одного «целлофанового шатра» — от 500 до 1000 руб. Все необходимое для функционирования барокамеры оборудование есть в каждой больнице.

Излечение «задыхашек»

«В молодости я полтора месяца провел в аварийно-спасательном подразделении, — рассказывает Александр Сычев. — Там я наблюдал следующий случай. Загорелся ледокол, два солдата отравились угарным газом. Одного отправили в больницу, поместили на аппарат искусственной вентиляции легких, капали лекарства. Второго отправили в барокамеру. Первый солдат умер. Второй же выжил, причем вылечился быстро и без всяких последствий для организма. Этот случай меня сильно впечатлил, и с тех пор я «заболел» барокамерами».

Закончив медицинский институт, Сычев пошел работать в Николаевскую районную больницу. Параллельно он стал экспериментировать с изобретением различных вариантов барокамер. Первый агрегат был сделан из автоклава (герметичный аппарат для различных операций, которые требуют нагрева под давлением выше атмосферного), второй — из пластика. Однако данные образцы оказались неудачными.

И только с третьей попытки реаниматолог нашел подходящий материал — полиэтилен. Теперь ноу-хау требовалось проверить. В 1982 году в больницу поступил пациент. Это был ребенок, родственник местного цыганского барона. Он умирал от тяжелого бронхиолита.

Так как обычное лечение не помогало, а счет шел уже на минуты, Сычев рискнул. Он поместил ребенка в свою барокамеру. Через сутки дитю значительно полегчало. В результате родственник барона был спасен. Его вскоре выписали из больницы.

«Цыгане мне за это подарили золотую печатку, царский червонец и пачку денег», — вспоминает доктор.

В 1985 году Александр Сычев поступил в ординатуру и стал работать в хабаровской первой краевой больнице. Попытка внедрить свое изобретение вызвала скепсис у более опытных врачей.

«Была категория, которую мы называли «задыхашки». Это больные пневмонией, бронхиолитом, альвеолитом и тяжелым ларингитом. Первого своего «задыхашку» я поместил в мою барокамеру. Полбольницы сбежалось посмотреть что за камера такая необычная? «Задыхашку» вылечили.

Затем вылечили второго, третьего, пятого и так далее. Со временем все к этому привыкли, но реаниматологи к моим барокамерам не подходили. Говорили: «На самоделках мы работать не будем!». Хотя все видели, что на этих «самоделках» люди выживали…»

По словам Сычева, уровень смертности больных с тяжелыми легочными заболеваниями, которых лечили традиционными способами (аппараты искусственной вентиляции легких, трахеостома и т.д.), достигал 40 процентов. Уровень смертности пациентов, которых помещали в барокамеры, максимум 4%.

Семь суток

Хабаровский реаниматолог признает: он постоянно ходил по краю пропасти. Барокамеры не имели ни сертификации, ни разрешения. Коллеги часто напоминали Сычеву об уголовной ответственности за «неправильное» лечение.

«В 90-е годы они постоянно грозились посадить меня. Я работаю, а рядом профессор с командой стоит. Профессор мне говорит: если пациент помрет, мы тебя посадим. Я потом, спустя многие годы, встретил этого профессора. Он мне говорит дружелюбно: «А помнишь, как мы в 90-е годы в больнице работали? Как МЫ с тобой больных спасали, как МЫ их выхаживали, как интересно было работать!».

Несмотря на недоверие, Александр Сычев продолжал усовершенствовать свое изобретение. Он сделал стационарную барокамеру — тоже из полиэтилена, только более технологичную.

Однажды в больницу привезли двухлетнего мальчика с ожогом глотки и легких. Собрался консилиум. Врачи вынесли вердикт: не выживет. Но в истории болезни так нельзя писать, поэтому написали про какие-то методы, про какие-то лекарства… Сычеву посоветовали готовить родителей к смерти их ребёнка. Снова новатор решил рискнуть.

«Я говорю, давай попробуем мою новую стационарную камеру, — продолжает он. — Она, правда, недостроенная стояла. Дали мне инженера по медтехнике. Через 6 часов мы ее достроили. Поместили туда ребенка, загерметизировали. Я вместе с четырьмя медсестрами сидел с ним семь суток! Устал страшно. Однако через семь суток мальчик ожил, откашлял то, что у него было в легких. Я сказал — все, я пошел домой…»

За переработку Сычеву не заплатили, за спасение малыша родители даже «спасибо» не сказали. «Такая у нас реанимационная участь», — подытожил врач.

Камера для Собянина

В 1996 году Сычев уволился из больницы и стал заниматься деятельностью, не связанной с медициной. Однако спустя шесть лет решил снова вернуться к этому занятию. Постепенно реаниматолог начал патентовать свои разработки, получать награды на международных выставках инновационных технологий (денег за это, правда, не давали). В 2010 году Александру Сычеву удалось получить грант на создание и испытание барокамер.

Было изготовлено 20 полиэтиленовых «шатров». Девятнадцать из них в рамках эксперимента лопнуло от нагнетаемого туда воздуха. Таким образом врач проверял, какое давление может выдержать его изделие. Камера показала результат в 0,5-0,7 атмосферы, что для лечения пациентов оказалось более чем достаточно. Также успешно испытали «корпус» — матерчатый чехол, позволяющий создать еще большее давление для самых тяжелых больных.

Грант освоили, отчитались. Теперь следовало наладить производство: регистрация, сертификация, создание технологической линии, сбыт и так далее. Этот этап пока не преодолен.

«Нужны деньги, хотя бы миллионов пять, — говорит изобретатель. — Был интерес к моим камерам со стороны института гипербарической оксигенации. Они предложили сотрудничество, просили выслать техническую документацию, что я и сделал. Институт изготовил барокамеру, но она оказалась многоразовой, не такой, как моя. На этом все закончилось».

В 2016 году с Александром Сычевым познакомились два человека, которые представились полковниками-афганцами. По их словам, на одной из выставок в Москве они увидели изделие хабаровского реаниматолога, что произвело на них сильное впечатление. Они также предложили сотрудничество и также попросили документацию. Получив бумаги, полковники пошли на беседу к мэру Москвы Сергею Собянину хлопотать о выделении 20 миллионов рублей на разработку барокамер.

«Вроде бы они получили деньги, после чего их телефоны перестали отвечать», — рассказывает Сычев.

Дилеммы

Хабаровский медик-новатор почувствовал всплеск интереса к своему изобретению, когда в мире началась пандемия COVID-19. Ему начали звонить патентоведы, инженеры, журналисты. Документацию послали на экспертизу во Всероссийский центр экстренной и радиационной медицины им. А.М. Никифорова МЧС России (ВЦЭРМ).

По словам Александра Сычева, его барокамера может успешно спасти человека от негативных последствий коронавируса, ожога легких, отравления угарным газом и т.д. К аппаратам искусственной вентиляции легких (о которых так много отчитываются в нашем региональном правительстве) реаниматолог настроен с изрядной долей скепсиса.

«У нас в первой краевой больнице было много больных на ИВЛ. Посадить на ИВЛ легко, снять без последствий практически невозможно. Я имею в виду длительную вентиляцию легких. Со временем у пациента под аппаратом «затекают» легкие, «затекает» мозг, высыхают глаза, слизистые…».

Поэтому и приходилось прибегать к несертифицированному изобретению, продолжает мысль Сычев. Перед ним стояла дилемма: либо смерть пациента, либо его спасение таким вот способом.

Дилемма стоит и перед обществом. Сейчас, когда в мире бушует эпидемия опасной инфекции, может, стоит присмотреться к ноу-хау хабаровского врача? Нет? А что мы теряем?

Андрей Канев, «Молодой дальневосточник».