Готов к строевой!
Вот уже 75 лет на нашей земле мир. Все дальше уходят от нас годы жестокой войны, уносят с собой людей, прошедших и переживших её. Испепеляющим огнём прошлась по нашей земле война, оставив в душе и памяти народа глубокий след. Нет в России семьи, которой бы не коснулась она своим чёрным крылом. Моя семья не стала исключением.
Воевал и мой прадедушка — Павел Петрович Сухоруков. Я помню его. Когда в 2007 году он ушел из жизни, мне было всего пять лет. Конечно, дедушкиных рассказов о войне я не запомнила, да и говорил он о ней редко. Но в нашей семье хранятся фотографии, документы — свидетельства военных лет. А прадедушкина племянница, дочь его сестры Екатерины, Марина Федоровна Плеханова (она сама относится к категории «дети войны), многое помнит из своего сурового детства, знает, как сражались Сухоруковы на войне, и мне рассказывала о нашей семье, в том числе и о Павле Петровиче Сухорукове, моём прадеде.
Родился он 25 июня 1919 года в с. Михайловка Астраханской области. Еще мальчишкой вместе с матерью и братом по вербовке приехали на Дальний Восток. Тогда даже представить себе было трудно, что его родной, утопающий в садах, южный город будет представлен в секретном плане германского командования как один из рубежей молниеносного захвата советской России. Не мог прадед подумать о том, при каких обстоятельствах вновь попадет на родину.
Во Владивостоке прадед наравне со взрослыми мужчинами ловил и обрабатывал рыбу. В 1939 году его призвали в Красную Армию. Попал в одну из частей, что несла службу в Спасске-Дальнем. В конце 1940 года часть погрузили в эшелон, и поезд двинулся на запад. Ни о какой войне не хотелось думать…
Она застала их часть в Каменец-Подольске, что недалеко от румынской и польской границы. Ночь 22 июня 1941 года пехота отсыпалась в казармах, когда началась бомбежка. Десятки немецких бомбардировщиков пунктуально равняли с землей советские воинские позиции. Поступил приказ отбить у немцев железнодорожную станцию.
— Я тогда был командиром отделения, — рассказывал прадедушка. — На весь личный состав у нас был один ручной пулемет и винтовки. Через сутки получили приказ взять немца «на штык». Противник начал поливать нас пулеметным, автоматным огнем, авиабомбами.
Пришлось бойцам бежать до ближайшей деревни и окопаться в посевах пшеницы и свеклы. П.П. Сухоруков получил первые тяжелые ранения в горло и плечо. Подобную участь с ним разделили очень многие солдаты. Санитары валились с ног от усталости, перевязывая и отправляя раненых в тыл. Так и добирались: на лошадиных подводах, санитарных машинах, рискуя попасть в засаду немцев, которые уже начали смыкать кольцо вокруг наших передовых частей.
— Страха у меня не было. Даже в голову не приходило, что могут убить, — вспоминал прадедушка.
Однако раны напомнили о себе довольно скоро. В Днепропетровске он неделю пролежал в госпитале. Под бомбежкой добрался в санитарном эшелоне до Ростова. А здесь все медсанчасти переполнены, город истекает кровью. В Саратове Павел уже начал задыхаться. Наконец в Астрахани прямо с поезда попал на операционный стол. Здесь ему вставили в горло трубку. В больничной палате пробыл полгода. Навещали прадеда двоюродные сестры и тетки, которым он передал записку, как только пришел в себя. По окончании лечения ему выдали справку об инвалидности и негодности к строевой службе, но он спрятал ее. Попал в часть, которая участвовала в боевых действиях на Волге недалеко от Сталинграда.
— К осени 1942 года нас, комиссованных, вновь собрал военкомат и, наконец, привезли в большое поселение Поволжья — Ленинск, почти напротив Сталинграда. Народу — тьма-тьмущая, а сформированных частей нет. Все солдаты — бывшие раненые или уцелевшие после разгрома своих подразделений. Каждый день командиры организовывали группу из 150-200 человек, и те переправлялись на барже через Волгу в Сталинград — на подмогу действующей армии. Кормили нас в Ленинске очень плохо — два сухарика в день. Командиры повторяли: «Ваши продукты — на той стороне Волги».
Потом был бой. Снова тяжелое ранение в руку и обмороженная нога. Долго спорили врачи в сырой землянке, заменявшей операционную, отрезать ли руку. Но слово какого-то из медицинских авторитетов сыграло решающую роль: руку «исполосовали», но отрезать не стали. Потом вновь госпиталь. И уже вторая справка об инвалидности и негодности к строевой службе. И снова он ее скрывает. И снова в бой.
В то время в тяжелых боях под Сталинградом была почти полностью разбита 50-я стрелковая дивизия, прибывшая с Дальнего Востока. Ее пополнили бывалыми воинами, как правило, после ранения — и переформировали в 51-ю дивизию. И уже в составе этого подразделения П.П. Сухоруков пошел в наступление — на Ростов, Мариуполь, Бердянск, Мелитополь. После тяжелых потерь — новое переформирование, и прадед попадает в Польшу, Восточную Пруссию, наконец, под Берлин. Там и закончилась его война.
Пока Павел воевал, его родственники переселились в Николаевск. Прослужив полгода адъютантом командира гарнизона, Павел Петрович Сухоруков демобилизовался. Поехал к матери, которая к тому времени жила в Николаевске. И начались для бывшего солдата новые испытания: на стойкость характера, на умение справляться с болью и просто жить. Первый раз ему вынули трубку из горла после демобилизации. В 1950-м вместе с товарищами-фронтовиками он устраивается на работу в строительную организацию — СУ-5. Это управление (а затем стройтрест № 23, ОАО «Нижнеамурстрой») превратило Николаевск из деревянной болотистой деревни в уютный и цивилизованный городок. П.П. Сухоруков до 1974 года, до пенсии, работал пилорамщиком, столяром, плотником. В строительной организации встретился с будущей женой Марией Ивановной, родилось четверо детей.
Боевые раны давали о себе знать. Первый раз его всерьез прихватило еще в начале 50-х. Работал на пилораме в ночную смену, и вдруг стал задыхаться, внезапно ослабли ноги. Друзья отвели домой. Врач вновь вставил трубку в горло.
— Потом профессор хабаровской горбольницы Шварц сделал мне одну операцию, — вспоминал прадед. — Месяца через три посмотрел и сделал новую операцию, оставил на горле только сухожилие и вставил толстую трубку. Два года я с ней ходил. Пока сидел дома, научился сапожному ремеслу.
Но, как говорится, беда не приходит одна. Спустя несколько лет в горле обнаружили опухоль. Слег в николаевскую «красную» больницу. Рассказывал, как лечила его жена. Доставала мед, коньяк, различные целебные травы, всю смесь томила в духовке и приносила ему.
— Я пил. И — веришь, нет — опухоль спала. Когда приходил на прием, врачи удивлялись: «О-о, вам лучше! Много лет жить будете».
Прогноз сбылся. Прадедушка прожил 88 лет.
Имя П.П. Сухорукова занесено в Книгу Памяти, изданную в Хабаровске, наряду с именами всех наших земля ков-героев.
Ирина Вишневская, ученица 11 класса, школа № 4.