100 лет трагедии Николаевска

У патриарха дальневосточных города необычная биография, на его долю выпадали взлёты и падения. Он трижды был областным центром и управлял практически всем Дальним Востоком. Он дважды строился с нуля: в 1850 году, когда создавался Николаевский пост, и после 1920 года, когда по решению «красного партизана Якова Тряпицына» город был сожжён практически дотла. В юбилейной рубрике эту веху истории города нельзя было миновать.

Сегодня мы публикуем материал, подготовленный Еленой Ян, заведующей отделом по методической работе краеведческого музея им. В.Е. Розова.

…Во время предварительного судебного заседания председатель Воробьев задал Я. Тряпицыну вопрос: «Почему и по чьему распоряжению сожжён город Николаевск?» На что тот ответил: «По распоряжению военревштаба и согласно телеграмме Янсона следующего содержания: «Вы должны во что бы то ни стало удержать Николаевск, этим вы оказываете неоценимую услугу советской России. В противном случае ответственность падет на вас».

Но ведь в телеграмме Янсона не было никаких указаний на уничтожение самого города. И все-таки, почему же Николаевск был сметен с лица земли, причем руками красных партизан? Известно, что подготовка к этой акции началась с середины мая 1920 года, когда на заседании военревштаба Тряпицын настоял на уничтожении Николаевска, говоря, что «для иностранных государств будет очень показательно, если мы сожжем город и все население эвакуируем».

Судьба старейшего в Приамурье города была решена. По заданию штаба составлялись списки городских построек, которые нужно было уничтожить в первую очередь. В деревянные дома, жилые и служебные, завозились емкости с керосином. Под страхом расстрела жильцы должны были хранить их как зеницу ока. В те же дни (20- 27 мая) в каменные здания города для их подрыва были доставлены артиллерийский порох, снаряды и фугасы, которые должны были ждать своего часа. К моменту ухода из города (29 мая) военревштабом были созданы своего рода «зондеркоманды» — группы поджигателей и взрывников, которые 30 мая приступили к своему чёрному делу.

Тряпицын не скрывал факт уничтожения старого города, и перед уходом в тайгу в своей радиограмме, посланной в полдень 1 июня, он оповестил об этом весь мир: «Всем органам власти на Дальнем Востоке и Российской Федеративной Советской Республики. Говорит радиостанция RNL из Николаевска-на-Амуре. 1 июня 1920 год. Товарищи! В последний раз говорим с вами. Оставляем город и крепость, взрываем радиостанцию и уходим в тайгу. Все население города и района эвакуировано. Деревни по всему побережью моря и в низовье Амура сожжены. Город и крепость разрушены до основания, крупные здания взорваны. Все, что нельзя было эвакуировать и что могло быть использовано японцами, нами уничтожено и сожжено. На месте города и крепости остались одни дымящиеся развалины, и враг наш, придя сюда, найдет только груды пепла…». Радиограмма подписана командующим округом Тряпицыным и начальником штаба Лебедевой. Через 15 минут после отправки этой телеграммы в эфир николаевская радиостанция, одна из крупнейших на Дальнем Востоке, взлетела на воздух…

Сам факт уничтожения старого города красными партизанами при их отступлении уже не вызывает никаких сомнений. Но до сих пор трактуется это событие совершенно по-разному: одни исследователи ставят его в вину Тряпицыну, другие — оправдывают этот факт высокими целями.

Из документов известно, что высадившиеся 14-15 мая 1920 года в бухте Де-Кастри японские войска под командованием полковника Танама имели в своем составе отряд гидропланов для проведения разведывательных полетов. Известно, что, совершая разведывательные полеты из Де-Кастри над Софийском и Мариинском, японские летчики бомбили эти села как места вероятного сосредоточения партизан, бросая гранаты или небольшие авиационные мини-бомбы. Особого урона эти бомбежки не приносили, но моральный эффект был весьма ощутимый.

Что касается полетов до Николаевска, то пока японцами не были взяты 23-24 мая Софийск и Мариинск, такие полеты из-за дальности расстояния не могли проводиться. И только захватив эти села, японцы совершили несколько разведывательных полетов в сторону Николаевска. После взятия оккупантами сел Богородское, Белоглинка, Сусанина, Больше-Михайловское можно было наладить из этих пунктов полеты в район Николаевска для его бомбардировок, но в этом уже не было никакой нужды, так как город начали уничтожать.

Если бы тряпицынский военревштаб принял решение об обороне города, то это вполне можно было осуществить. Во-первых, подходы со стороны лимана к городу защищала мощная Чныррахская крепость с ее дальнобойными орудиями, снарядов для которых было в избытке. Патронов и пороха в интендантских складах тоже было много. Морских мин для минирования амурских фарватеров насчитывалось в хранилищах около двух сот. Голод защитникам города тоже бы не грозил, так как большая часть выловленной и обработанной рыбы в путину 1918 и 1919 годов осталась не вывезенной из порта и промыслов. Запасы муки и крупы, хранящиеся в портовых пакгаузах, исчислялись в десятки тысяч пудов. Так что четырехмесячную оборону города (с июня по сентябрь 1920 года) вполне можно было бы осуществить. Ведь именно об этом писал Тряпицыну уполномоченный Совнаркома по Сибири и Дальнему Востоку Янсон: «Постарайтесь удержать Николаевск в своих руках».

Но, к сожалению, Тряпицынский военревштаб посчитал более обоснованным в военно-стратегическом отношении принять решение об эвакуации населения и уничтожении самого города.

Перечень уничтоженных военных объектов с 30 мая по 3 июня 1920 года: Николаевская крепость, военный порт, военная телефонная и телеграфная станции, штаб крепости, интендантство, казармы, офицерское собрание и многое другое. Кроме того, в этот список не вошло 35 зданий (по одним данным эта цифра равнялась 22, по другим — 33) жилых и служебных, сожженных с обеих сторон во время ликвидации японского выступления 12-17 марта 1920 года (дом Небеля, квартал Симады, японское консульство; производственные, служебные и учебные постройки, жилые дома, учреждения и общества также исчезли с уничтожением города).

Один из крупнейших городов Дальнего Востока, в котором по состоянию на 1919 год проживало около 19 тысяч человек и насчитывалось около 1200 домовладений, был стёрт с лица земли. Можно рассуждать, насколько правильным было решение об уничтожении города, но Тряпицын принял такое решение, и на суде это будет поставлено ему в вину. Оставив полыхающий пожарищами город, партизанская армия и оставшиеся в живых жители города по таёжным тропам отправились в двухнедельный поход через тайгу в село Керби (ныне районный центр Полины Осипенко), что на берегах реки Амгуни. Часть партизан эвакуировалась из города по реке Амгуни на плавсредствах. Последним город покидал отряд артиллеристов под командованием И.Т. Андреева , которому было поручено взорвать форты и орудия в крепости Чныррах. Понимая пагубность поведения главнокомандующего партизанской Красной Армией Тряпицына, который, окружив себя бандитскими элементами, фактически узурпировал власть, Андреев возглавил против него заговор.

На рассвете 3 июля 1920 года около трех часов ночи группа партизан во главе с Андреевым подошли к Керби и арестовали командующего партизанской армией Тряпицына и его штаб. В Керби начало твориться что-то невообразимое. Сначала население перепугалось, а затем обрадовалось неожиданному освобождению.

Со всех сторон поволокли к барже всех, кого считали приспешниками Тряпицына — командиров больших и малых отрядов, жителей села, стоило только на кого-либо показать пальцем как на сочувствующего Тряпицыну. В первый день не особенно разбирались, аресты шли без всякого обоснования. Всего арестовали и посадили около 450 человек, многих зря, по оговору, по злобе или личным счетам и вражде. Днём 3 июля новая власть в Керби установилась окончательно. 6 июля на общем гарнизонном собрании в Керби с докладом по текущему моменту выступил председатель временного военно-революционого штаба Андреев. Собрание одобрило действия штаба по ликвидации бандитского окружения Тряпицына. Было принято решение избрать, «для рассмотрения дела Тряпицына и его ближайших приспешников делегатов для создания гласного народного суда, причём решение суда привести в исполнение немедленно».

По приговору народного суда постановили: «За содеянные преступления, повлекшие за собою смерть около половины населения Сахалинской области, разорившие весь край, постоянно подрывавшие доверие к коммунистическому строю среди трудового населения области и могущие нанести удар авторитету советской власти в глазах трудящихся всего мира, гражданина Тряпицына Якова, Лебедеву Нину, Харьковского Макара, Железина Федора, Оцевили-Павлуцкого Ивана, Сасова Ефима и Трубчанинова подвергнуть смертной казни через расстреляние». Казнь проходила поздним вечером 9 июля 1920 года. Два взвода вызвали в оцепление на окраину села, около большой вырытой ямы. В селе усилили караулы, к барже, где находись приговорённые, никого не подпускали. От баржи до места казни сплошной людской коридор. После команды «Взвод»

— «Приготовиться» среди приговорённых послышался ропот, Железин — председатель Сахалинского облисполкома срывающимся голосом закричал: «Стреляйте! Но помните, что за нами придёт мировой пролетариат и он сметёт Вас!» Команда «Пли», недружный залп, два или три выстрела запоздали. По свидетельству очевидцев «Тряпицын до конца, до последней секунды вёл себя стойко. Когда раздался залп по осуждённым, все упали. Не убитых первым залпом и ещё живых добили контрольными выстрелами в голову. Убитые под охраной особого поста были оставлены на краю вырытой ямы до следующего дня». Похоронили расстрелянных спустя день, когда все жители смогли лично убедиться, что приговор в отношении Тряпицына и злодеев, терроризировавших мирное население и виновных в гибели нескольких тысяч мирных жителей, в сожжении их родного Николаевска, приведён в исполнение.

Воспользовавшись тяжелым положением советской республики, Япония предприняла попытку отторгнуть от России Приамурский край и вообще всю Сибирь до Байкала. Предлог для этой интервенции дала Антанта. По соглашению союзников каждая держава должна была послать в Россию по 7500 человек для помощи в эвакуации из России чехословаков и поддержки Колчака. Японцы же высадили целую армию в 100 тысяч человек. Но как японский гарнизон оказался в феврале 1920 года в Николаевске-на- Амуре? Для ответа совершим небольшой экскурс в историю. Интервенционистские суда на рейде Николаевска-на-Амуре появились еще 2 августа 1918 года. Командующий японскими миноносцами обратился к местному населению с воззванием, в котором говорилось, что Япония послала свою флотилию в помощь русским прекратить кровопролитие. 2 сентября японский консул в городе получил письмо за подписью 102 зажиточных жителей города с просьбой к японцам высадить десант и свергнуть советскую власть. Что японцы и сделали, высадив 9 сентября свой десант. Советская власть пала, в низовьях Амура установилось колчаковское правление. Японский экспедиционный отряд в количестве 900 человек остался в качестве гаранта новой власти. В планах японского генштаба именно из Николаевска-на-Амуре должна была подняться вверх по Амуру и Сунгари сильная японская речная флотилия, чтобы захватить Маньчжурию. Суровые дальневосточные зимы были вроде бы гарантией безопасности японского экспедиционного отряда в Николаевске-на-Амуре. Поэтому первоначально они не придали значения известию, что в ноябре 1919 года от Хабаровска в сторону Николаевска-на-Амуре ушел «какой-то Тряпицын с двумя десятками партизан». А когда спохватились, было поздно. В начале февраля 1920 года теперь уже партизанская красная армия под командованием Якова Тряпицына, совершив беспрецедентный переход в зимнее время от Хабаровска до Николаевска-на-Амуре, осадила город. Каким было соотношение сил? Японский гарнизон в 900 штыков под командованием майора Исикавы, плюс колчаковский отряд под командованием полковника Медведева в 300 человек. В отрядах Тряпицына было свыше 3000 партизан.

Последние предложили японцам начать мирные переговоры о порядке их вступления в город. Японцы не сразу согласились на это. 28 февраля был подписан акт мирного договора. Утром 29 февраля партизанские полки вступили в Николаевск. Была создана инициативная группа, которая начала готовить Сахалинский областной съезд советов, назначенный на 12 марта 1920 года. Как складывались отношения партизан с японским гарнизоном города? Больше недели японцы разыгрывали спектакль под девизом: «Русский с японцем — братья навек». Цель — усыпить бдительность партизан, использовать фактор внезапности. Им это удалось.

Японцы обмишурили Тряпицына, как мальчишку. Он искренне поверил в миролюбие японского гарнизона Николаевска. По свидетельству участников тех событий, братание шло не только по линии командного состава партизанской армии и японского экспедиционного отряда, но и среди рядового состава. Японские солдаты разгуливали по городу с красными бантами на груди, свободно передвигаясь за пределами отведенной им территории базирования. Почти каждый день японские офицеры посещали партизанский штаб, клялись в верности заключенному с партизанами мирному договору. Они настойчиво убеждали партизан в своих симпатиях к ним, льстили, превознося полководческий талант и личную храбрость Тряпицына. На 12 марта 1920 года в Николаевске-на-Амуре намечалось открытие Сахалинского областного съезда советов. По этому поводу в доме управляющего филиалом фирмы «Нобель и Ко», где находился штаб партизанской армии, проводился банкет. На него были приглашены отдельные делегаты предстоящего съезда, партизанские командиры, а также командование японского экспедиционного отряда, японский консул в городе господин Исида. Как всегда, на столах было много спиртного. С обеих сторон провозглашались тосты за дружбу, за совместный поход не только против колчаковцев, но и за пролетарскую революцию в Японии. Гуляние продолжалось почти до 12 часов ночи, а в три часа ночи грянул гром…

Вот как об этом говорилось в материалах, представленных делегацией ДВР на Вашингтонскую конференцию: «В 3 часа ночи 12 марта отряд японских солдат, квартировавших в городе, вопреки условиям мирного договора, заключенного с партизанами, внезапно окружил и осадил штаб партизанской армии и одновременно открыл огонь против всех пунктов. Главный удар был направлен против штаба, по которому японцы открыли ураганный огонь. От разрыва бомб здание штаба загорелось со всех сторон. В штабе в это время находились: Тряпицын — командир партизанской армии, Наумов — начальник штаба и другие служащие со своими детьми. Командиру удалось связаться по телефону с Чныррахской крепостью и центральной военной телефонной станцией, после чего провода были перерезаны. Невозможно было бежать из горящего здания, окруженного японцами, которые ни на минуту не прекращали стрельбу, и люди, находящиеся в здании, начали задыхаться в дыму. Многие были убиты, в том числе и начальник штаба Наумов, Тряпицын дважды ранен. Оставаться в здании было невозможно. Решено было покинуть здание и попытаться быстро перебежать в соседний дом. Так и сделали. Во время перебежки многие были убиты».

Лишенные руководства партизаны сумели дать достойный отпор. К утру стало ясно, что японская провокация обречена на провал. В бой вступили, прямо с марша, рабочие-горняки Кер- бинских приисков под командованием И. Будрина.

Сложная ситуация возникла вокруг здания японского консульства. Была поставлена задача — спасти консула и его семью любыми путями. Несколько раз партизаны пытались начать переговоры с защитниками консульства, но каждый раз получали отказ. Когда партизаны пошли на штурм консульства, внутри его раздался мощный взрыв. Под обломками погибли и консул, и вся его семья. Как самурай, погиб и командир японского экспедиционного отряда майор Исикава, сделавший себе харакири. В плен сдались 124 японца — после приказа генерала Яма- до из Хабаровска. Потери японцев были не менее 700 человек. Точных потерь партизан нет. Называются цифры от 150 до 200 человек, в том числе около 100 человек были ранены.

Принимая во внимание важность конфликта, для расследования его обстоятельств создали несколько различных комиссий. Одна из них — международная, в которую входили шесть человек от русского населения, столько же — от китайского, три человека — от корейского общества и несколько других иностранцев, оказавшихся в то время в Николаевске-на-Амуре. Вывод комиссий был однозначный: японские войска первыми напали на партизан. Официальный же Токио всю вину за «николаевский инцидент» возложил… на партизан. По всей Японии был объявлен траур, обе палаты парламента посвятили «николаевской трагедии» специальное заседание.

На Дайренской конференции в августе 1921 года делегация ДВР потребовала от японцев вывести свои войска с Дальнего Востока. Японцы в ответ выдвинули 17 требований к правительству ДВР. Одним из них было: «При решении Николаевского вопроса правительство ДВР обязуется передать японскому правительству северную часть острова Сахалин в аренду сроком на 80 лет как компенсацию за понесенные японскими подданными убытки во время николаевских событий».

На Вашингтонской конференции, которая состоялась вскоре, японский делегат барон Шиде-Хара так обосновывал оккупацию Сахалинской области: «История знает мало случаев, подобных происшествиям в Николаевске в 1920 году, где более 700 японцев, в том числе женщины и дети, официально признанный консул, его дети и слуги были зверски истязаемы и убиты. Никакая нация, достойная уважения, не могла бы остаться спокойной перед лицом такой провокации. Японское правительство не могло не считаться с негодованием, вызванным в Японии этим фактом. В этих условиях Япония не нашла другого выхода, кроме оккупации русской провинции Сахалина».

На стороне делегации ДВР против такого подхода выступила американская делегация. Вашингтон обязал Японию возвратить Северный Сахалин в ближайшем будущем. Произойдет это в 1925 году.

Елена Ян, заведующая отделом по методической работе краеведческого музея.