Нет в России семьи такой, где не памятен был свой герой
Один из подвигов гвардии рядового Бочарникова
Мой любимый героический дед принимал непосредственное участие в событиях, рассказанных в моей повести «Кубари» («И день вчерашний»), посвящённой грандиозной битве на Орловско-Курской дуге. Тогда, в июле 1943 года, под Прохоровкой, в их артдивизионе заканчивались снаряды. Ещё немного, и лавина танков с крестами на башнях сомнёт батареи. Грозные пушки молчали! Казалось, трагедия неминуема!
Неминуема, но…
Чтобы отсечь бронированные чудовища, нужно было скорректировать огонь других дивизионов. А связи с КП бригады не было. Не было! Обрыв на линии. Рухнул последний шанс. Рухнул? Ой, ли?! Где наша не пропадала! «Иваныч», как уважительно называли его солдаты и офицеры, под жутким огнём, будучи раненым, устранил обрыв, восстановил связь и доложил ситуацию комбригу. Вовремя!
На войне каждое мгновение дорого. На вес золота. Ибо цена мгновения — это чьи-то спасённые жизни. Жизни твоих боевых товарищей, друзей. Батареи просят огня!.. Так и не смогли танкисты вермахта проутюжить гусеницами позиции артиллеристов. Не по зубам была такая задача. В поле, то там, то тут, вовсю пылали вражеские танки.
И поделом им!..
Сам командир бригады сопровождал носилки с раненым солдатом-связистом в медсанбат. И скупые мужские слёзы убелённого сединой полковника были — вне всяких сомнений — знаком высшей благодарности гвардейцу. Святое боевое братство! Здесь нет разделения на звания. Здесь все солдаты Отчизны.
Прифронтовой госпиталь…
Относительная тишина и спокойствие. Чистая постель. Но госпитальная койка не для бывалого солдата, тем паче, если дела идут на поправку. И потому… В общем, в госпитале дед долго не задержался. Сбежал. Поспешил за своей частью, всё дальше и дальше уходившей с боями на запад. Успел таки… Бригада готовилась к форсированию Днепра и к жестокой схватке на узеньком участке крохотного плацдарма. Впереди были тяжелейшие испытания для Иваныча и его фронтовых братьев.
Впереди был лежащий в руинах некогда красавец — Киев.
А за подвиг у русской деревеньки Прохоровки, на Белгородщине, гвардии рядовой Фёдор Иванович Бочарников был представлен к ордену Отечественной войны I степени. Но боевая награда нашла солдата лишь 17 лет спустя. И об этом торжественном событии также рассказано в моей повести «Самокаты» («Родом из детства»).
И тут уместны несколько поэтических строк о людях того героического племени:
Невозможное нам по плечу
Всем друзьям моего поколения.
Нам беда никогда не задует свечу,
Наши души не сгинут в забвении.
Мы горели, сражаясь на Курской дуге,
И тонули в Днепре на стремнине,
Чтоб на этой войне,
В этом жутком огне Сдох фашизм
В этой адской пучине!
И, конечно же, хочется сказать ещё и ещё раз о мужестве и подвиге моих пращуров, являющихся плоть от плоти представителями героического поколения советских людей, победивших немецкий фашизм в самой страшной из войн, простым человеческим языком: Окопная правда. Сермяга… Ещё вся война впереди.
Не орден — медаль «За отвагу» Блестит у него на груди.
В том блеске огни и пожары, И подвиг Великой страны. Страдания, муки, кошмары, — Всё есть в закромах у войны… Солдатское сердце не дрогнет Пред лютым коварным врагом. Но боль это сердце догонит, Но всё это будет потом. Солдатская правда. Сермяга… Крутой перелом позади.
Будь верен армейской присяге, Победа, солдат, впереди!… Победа нас ждёт впереди…
Шёл парнишке 17-ый год
В этом очерке речь пойдёт о младшем брате Фёдора — Владимире Ивановиче.
С детства Володя мечтал о море и далёких экзотических странах. Бредил во сне и наяву морской романтикой. А о чём ещё мог мечтать мальчишка, выросший на берегах таёжного Амура, в городе со славными традициями российских флотоводцев? Помешала война.
В 15 лет, приписав себе для «солидности» два лишних года, бежит к старшему брату на фронт. Не удалось. Сняли его с поезда, идущего на запад. Но прознав про заветную мечту парнишки о море, военные начальники направили его, всё рвавшегося «на фронт к старшему брату», в школу юнг во Владивостоке. Несколько месяцев напряжённой учебы и — вот уже юнга Владимир Бочарников полноправный член экипажа на одном из судов Дальневосточного морского пароходства.
Нелёгок, тернист и смертельно опасен был путь транспорта, в составе конвоев доставлявших груз по ленд-лизу из Сан-Франциско. Весь многодневный путь от главной военно-морской базы Советского Союза на Тихом океане до берегов солнечной Калифорнии и обратно был сопряжён со смертельным риском. Денно и нощно наши суда караулили японские подводные лодки, не ведавшие пощады. Тут уже ничего не убавить и не прибавить — работа для настоящих мужчин! Да и к слову сказать, в самой Америке, в отличие от нынешних времён, на наших моряков смотрели, не скрывая восторга и восхищения. Как на настоящих героев. А они такими были!
О героическом подвиге гражданских моряков, положивших на алтарь Победы свои жизни, говорит скорбно-величественный монумент Славы и плиты с высеченными фамилиями членов экипажей морского транспорта, погибших в океанской пучине. И горит в честь их Вечный огонь на высоком берегу бухты Золотой Рог, во Владивостоке.
Каждая американская семья, невзирая на своё социальное положение, считала за высшую честь принять у себя дома отважных моряков. Гостеприимство не имело границ по своему радушию и душевности. Было такое в нашей истории? Было! Лишь бы память людская былью не поросла.
… А неугомонный юнпа В. Бочарников рвётся на действующий боевой флот, подавая рапорт за рапортом. И добился — таки своего! Командование КТОФ пошло навстречу: в победном мае 45-го он был зачислен в состав бригады тральщиков. Мечта сбылась!
Он знает, что их бригада готовится к боевому походу. Уже скоро! Восторг переполняет юношеское сердце. А пред глазами у него снова и снова мелькают увиденные в кинотеатре кадры из фронтовой кинохроники, где советские матросы, сведённые в полки морской пехоты как последний резерв фронтового командования, под торжественные звуки «Наверх вы, товарищи, все по местам! Последний парад наступает…» и молодецки-залихватское «Полундра!» шли отчаянно-смело на немецкие позиции под Севастополем и Ленинградом, Керчью и Феодосией. Их храбрости и мужеству не было предела! А их боевая слава, помноженная на гордые профили боевых кораблей, светилась отблеском грядущей победы на кончиках штыков.
…Скоро боевой поход. Да и что ни говори, а не каждому доверено проделывать проходы в минных полях японцев у берегов южного Сахалина и Курил. Проходы для решительного броска наших кораблей с десантом на борту. Операция, рассчитанная на молниеносную внезапность, всегда сопровождена смертельным риском. Так или иначе. Это неумолимый закон войны. Ну а к риску юнге Владимиру Бочарникову не привыкать. Ведь за его плечами уже два года службы. Да какой службы! Хоть и на гражданском флоте. Недаром, наверное, его более взрослые товарищи называли юнгу «братишка». Такое негласное признание на флоте заслужить надо. И не словом, а делом!
В первом же бою во время боевого траления под огнём береговых батарей японцев их тральщик подорвался на вражеской мине. Огненная вспышка. Какой-то миг, и, казалось мир померк навсегда в жутком грохоте взрыва. Весь экипаж корабля погиб. Но судьба и Всевышний видно берегли юного моряка, хранили его от страшной беды. Его, полуживого, тяжело контуженного, подобрали моряки с других кораблей. Почти сутки он провел в холодной неласковой воде. На грани между жизнью и смертью. Но выжил! Выжил всем смертям назло! А шёл ему тогда всего 17-й год…
После войны Владимир Бочарников продолжал служить матросом в составе КТОФ. Затем был демобилизован и вернулся в родной Николаевск-на-Амуре. Работал председателем сельского совета в Касьяновке и рабочим на судостроительном заводе.
Ушёл из жизни бывший юнга КТОФ в феврале 2004 года, не дожив до своих 76 лет. Похоронен в Туле, где проработал несколько десятков лет мастером на знаменитом тульском машиностроительном (оружейном) заводе, бывшем демидовском. Спеша ежедневно к заводской проходной через небольшой сквер, Владимир Иванович задерживался каждый раз ненадолго у скромного памятника Петру Первому, радетелю и создателю мощного российского флота, воздвигнутого ещё в позапрошлом веке на скромные пожертвования тульских оружейников. Великий император в простой блузе мастерового стоит с молотом в руках у наковальни. А на постаменте слова, сказанные им перед началом Полтавского сражения: «Чады, мои! А о Петре ведайте, что жизнь ему не дорога. Жила бы только Россия…».
Задумывался ли он, бывший юнга Тихоокеанского флота, о незыблемой связи поколений? Наверное, да. Да и не могло быть иначе в сердце настоящего патриота своей великой страны, её труженика и воина.
P.S.: Вог такая лихая доля выпала на целое поколение. Не обошла война и моих пращуров: по бабушкиной линии Малышевых, по дедушкиной — Бочарниковых. Стоит здесь упомянуть, что на фронт ушло 13700 воинов-нижнеамурцев. Вернулись с войны около 1300 солдат. Многие ушли из жизни в первые послевоенные годы. Им бы ещё жить да жить, но беспощадный молох войны со своим ненасытным окаянством ломал судьбы и жизни людей ещё долго после победных салютов мая 45-го года. «Нет в России семьи такой, где не памятен был свой герой…» — с горечью поётся в фильме, созданном через 25 лет после войны. По-разному сложились судьбы людей на войне. Лишь Родина у всех солдат- окопников была одна. И глядят они на нас с пожелтевших фотографий семейных альбомов.
Юрий Любушкин.