Лишь бы не было войны
Великая Отечественная война оставила огромный след не только в истории государства, но и в сердцах людей. В нашей стране нет семьи, которую бы обошла эта страшная трагедия.
Германия столкнулась с кадровым кризисом уже в 1941 году, который возник в связи с тем, что много немцев ушло на фронт. Поэтому было принято решение ввезти в Германию людей с захваченных территорий Восточной Европы и использовать их для нужд немецкой военной промышленности, а также в сельском хозяйстве. Эти люди получили название остарбайтеры. Массовая отправка людей в Германию началась весной 1942 года, в большинстве своём они были вывезены с территории Украины и Белоруссии. Принудительному вывозу подвергались подростки в возрасте16-18 лет. Об одной из таких девушек я и хочу рассказать.
Мария Ликандровна Шафигулина родилась на Украине, в Харьковской области. Маленькая деревня, в которой они жили, была очень красивая, весной зацветали цветы, яблони, вишни. Родители работали в колхозе, подросшие дети помогали взрослым косить, вязать, молотить цепями хлеб, работали на «спасении» свеклы от вредителей. Так семья жила до 1943 года, пока отца не призвали на фронт, а Марию не угнали в Германию.
Из рассказа Марии Ликандровны:
— Когда немцы пришли в деревню, мы с ребятами прятались или уходили в другие деревни, где нас никто не знал. Позже мы стали прятаться под стрехой (свисающий нижний край соломенной крыши). Когда немцы узнали о наших убежищах, они стали туда стрелять, многих убили… И нам пришлось выйти из нашего убежища. Не помогло и то, что у немцев работал старостой житель соседнего села, и его дочь обегала близлежащие деревни и сообщала, в какие дни будут облавы. В 1943 году нам было велено явиться в поссовет.
Нас заставляли плясать, фотографировали, чтоб потом показывать, как мы радуемся поездке в Германию.
Пешком, больше 40 км, отправили до станции Власов- ка. Там погрузили в набитые людьми товарняки и повезли. Сидеть не было возможности, так было много людей. По приезде в Германию меня отправили в город Верден, а затем я недолго находилась в бараках лагеря Бухенвальд. Через некоторое время приехали немцы-хозяева, и нас стали определять к ним на работу. Попала я к пожилой паре, которая жила в небольшом двухэтажном доме. Проживала у них ещё квартирантка — фрау Гейц, она была злая, у неё погиб муж. Кроме меня, у хозяев была в помощниках Анна, она хорошо разговаривала по-русски, но за всё время так и не сказала мне, откуда она и как сюда попала, хотя прожили мы вместе в одной комнате почти два года.
Немецкая семья не обижала меня, мне было даже разрешено написать родителям. Я отправила домой одну открытку, после возвращения я видела её, она хранилась у мамы в шкафу. У немцев я занималась стиркой, уборкой, общение моё проходило в основном с Анной.
На нашей одежде были нашивки «OST» (остарбайтеры были обязаны носить небольшую нашивку-прямоугольник с белыми буквами на синем фоне, наглядно свидетельствующей об унизительном и бесправном статусе этих людей).
Немецкая семья имела два небольших земельных участка, на которые я ездила с Анной, а потом и самостоятельно на велосипеде. Дальше за этими участками располагались большие поля, это были земельные участки бауэров (зажиточные крестьяне, владеющие существенным земельным наделом, средствами производства и использующие наёмный труд). На этих полях тоже работали наши ребята, мы иногда встречались с ними и рассказывали друг другу все новости, которые знали. Они предупредили меня: «Если хочешь жить, терпи и работай, иначе вернут обратно в Бухенвальд, оттуда никто ещё не возвращался…”.
Когда советские войска стали приближаться к Берлину, наши ребята прекратили работать на немецкие семьи. Анна ушла в неизвестном для меня направлении.
Однажды, когда я поехала на садовые участки, то увидала в небе три самолета с красными звездами. Все выскочили на дорогу, смотрели в небо. А дня через три ко мне прибежала Мария, знакомая девушка, и рассказала, что кому-то из ребят встретились советские солдаты и посоветовали идти на Берлин, так как на эту территорию придут американские солдаты. На следующий день, когда я проснулась, хозяев уже не было, а у нас с Марией была договоренность встретиться с другими ребятами и добираться вместе до Берлина, но в городе мы все потерялись, потому что очень много было народу. Нам нужно было во что бы то ни стало вернуться домой, на Родину. И мы искали такую возможность.
Из Берлина я пошла пешком с другими девушками, нас было человек пять. По дороге часто встречали советских солдат, которые рассказывали нам, как идти и куда, иногда нас на лошадях подвозили. Встречавшиеся люди часто последним кусочком хлеба с нами делились. Однажды, дойдя до железнодорожной станции, мы увидели поезд с углем. Нам сказали, что он идёт на Киев, но так как моим знакомым было со мной не по пути, поехала я одна. Наконец, добралась до Киева. На станции удалось помыться, поесть и пересесть на другой поезд до Харькова, до своей станции Власовка. К вечеру добралась домой, а утром уже попросили выйти на работу, почти совсем не было в деревне людей, некому убирать огурцы, помидоры.
Потом я пошла в город Красноград в отделение милиции, сказала, откуда вернулась, что у меня нет документов, ответила на все вопросы. Потом и паспорт получила.
Маме одной с детьми тоже очень тяжело пришлось во время оккупации, приходилось много работать, а дети были маленькие. Во время отступления немцы гнали жителей деревни впереди себя «живым щитом», позже они оставили людей под присмотром полицаев. Мама рассказывала потом, что они плелись из последних сил мимо кукурузных полей и отстали от других. Мама хотела Андрюшу спрятать в кукурузе, и вдруг полицай обернулся, она обомлела. Но он отвернулся и, как ей показалось, махнул рукой, указывая на поля, чтоб пряталась. И мама с детьми спряталась. Просидели они в поле до ночи и весь следующий день, пока их не нашли советские разведчики. Оказывается, в поле спрятались не они одни, много людей потом вышло из кукурузы.
После возвращения из Германии я устроилась на завод, отработала полтора года и заболела (тяжелая работа, вредные вещества), — продолжает воспоминания Мария Ликандровна. — Вернулась домой подлечиться, но обратно на завод уже не вернулась. Даже расчет не получила. Устроилась дома в колхоз, проработала почти до конца 1949 года.
Трудно было уйти с колхоза, не отпускали, но и отношение людей, да и близких, к нам, вернувшимся «оттуда», было не очень…
Мой дядя, он был военный, приехав к нам в гости и посмотрев на всё это, каким-то чудным образом сумел меня забрать с собой, в город Пугачёв. Это был небольшой военный городок, работы там не нашлось, и завербовалась я в город Саратов. Работала на стройке. В поселке Крекинг (Саратовская область) мы устанавливали печи на нефтеперерабатывающем заводе имени С.М. Кирова. Тоже было очень трудно, тяжело.
В это время вовсю шла агитация на Дальний Восток, и решили мы с подружками завербоваться на три года на рыбозавод. Там очень много работало молодежи, женщин. Через какое-то время председатель постсовета пригласил меня работать секретарем, затем я перешла в рыбкооп. Так и проработала до пенсии в торговле. Вся трудовая книжка в благодарностях, очень много грамот за хороший труд.
Вот так и получилось — приехала на три года, а прожила всю жизнь на Дальнем Востоке и семью здесь создала.
Ещё и сестре Лидии во время одного из отпусков предложила поехать с собой, и она согласилась.
Вот такая встреча получилась у меня с Марией Ликандровной. Эта замечательная, приветливая женщина сейчас живет с дочерью. Она помнит все события военных лет в подробностях и не устает повторять: «Война, это очень страшно, мне кажется, пусть, что хочешь будет, лишь бы не было войны». А ещё она постоянно следит за событиями, происходящими в Украине, и отмечает: «Жаль, что сейчас на Украине творятся ужасные дела, видать, забыли войну…».
Полина Артёмова, 11 класс, школа № 4.
Материал подготовил народный корреспондент Центра «Отражение” с использованием гранта Президента РФ, предоставленного Фондом президентских грантов.